Самое страшное ...

Поезд в пути  уже вторую неделю, бежит через всю зимнюю снежную Россию, от океана к  Уралу и дальше на Запад. В вагоне уже давно все отоспались,  перезнакомились, давно перечитаны все книги, обсуждены все злобы дня,  сыграны все партии в шахматы, надоел до омерзения «козел», даже чай не  пьется, даже пиво почему-то кажется кислым и стоит недопитое в темных  бутылках под светлыми бумажными стаканчиками.

И вот как-то под вечер в одном из купе собирается мужская компания, и  кто-то предлагает, чтобы каждый по очереди рассказал «самый страшный  случай из своей жизни». Чего-чего, а страшного за спиной у каждого  немало. Один горел в самолете, другой — в танке, третий чуть не погиб на  торпедированной подводной лодке. Еще одного расстреливали, и он, с  пробитым насквозь легким, трое суток пролежал под горой мертвецов.

В дверях купе стоит, слушает немолодой, маленький и худенький, как  подросток, человек в форме гражданского летчика. Засунув руки в боковые  карманы своей кожаной коричневой курточки, он курит толстую дорогую  папиросу, перекидывает ее то и дело из одного угла рта в другой и,  прижимаясь затылком к косяку двери, резко и нервно выбрасывает в потолок  густую струю синего дыма. Слушает он, почти не глядя на рассказчика,  но, чем дольше слушает, тем сильнее волнуется, тем чаще и глубже  затягивается...

Внезапно лицо его наливается кровью, он делает несколько быстрых,  лихорадочных затяжек, торопливо и даже судорожно запихивает папиросу в  набитый окурками металлический ящичек на стене и, повернувшись к  рассказчику, перебивает его:

— Ст-той! П-погоди! Д-дай мне!..

Губы его прыгают. Лицо дергается. Он — заика, каждое слово выталкивается из него, как пробка из бутылки.

— С-самое ст-трашное? — говорит он и кривит губы, делает попытку изобразить ироническую усмешку.
—  Самое страшное, да? Т-тонули, говоришь? Г-горели? С м-мертвецами  лежали? Я т-тоже т-тонул. Я тоже г-горел. И с покойниками в  об-б-бнимочку лежал. А в-вот с-самое ст-трашное — это когда я в сорок  втором году письмо получил из Ленинграда — от сынишки...  д-д-десятилетнего: «П-п-папочка, — пишет, — ты нас п-прости с Анюткой...  м-мы в-вчера т-т-в-вои к-кожаные п-перчатки св-варили и с-с-съели»...

Автор рассказа — Алексей Иванович Еремеев/псевдоним Леонид Пантелеев (1908-1987)  , «Маленькие рассказы», 1962 г., рассказ «Кожаные перчатки», советский писатель.