Необыкновенный концерт. Удивительная история про разум и внутренний голос

Всеми своими приметами концерт этот заделался оригиналом и расположился особняком. Сочетание солирующих инструментов – раз. Экзотический для Москвы оркестр – два. Программа, образцово-показательно не банальная, – три. И тотчас  вспомнилось, что среди всех столичных фестивалей именно виолончельный, детище Бориса Андрианова, дает обычно самую свежую и витаминную пищу уму и сердцу.

19.04.2021. Концертный зал «Зарядье». Дж. Соллима. Violoncelles,  vibrez!  Б. Барток. Концерт для альта с оркестром. П. Карманов. Musica con Cello. М. Брух. Романс фа мажор. М. Вайнберг. Фантазия для виолончели и оркестра. Э. Элгар. Сюита № 1. Симфонический оркестр Воронежского концертного зала. Дирижер Юрий Андросов. Солисты Максим Рысанов, альт; Борис Андрианов, виолончель.

Опять я за свое, и без этого в данном случае не обойтись. Виолончель – это голос сознания, а альт – внутренний голос, он же интуиция! И если б эти ассоциации не возникли у меня раньше, то нынешний концерт, с его содержательной начинкой, наверняка вызвал бы их к жизни!

«Виолончели, вибрируйте!» - так по-русски именуется опус Соллимы, открывший программу. Здесь Андрианов с Рысановым подкорректировали сочинителя, и вместо двух виолончелей вибрировали-трепетали виолончель с альтом. И единственный раз в программе выступили заодно, синхронно - когда разум и интуиция, объединившись, становятся движущей силой, не разрешающей дремать-успокаиваться прочим атрибутам натуры человеческой.

А за увертюрой последовала, как в добропорядочной кантате (вот какой уровень задали программе ее герои!), ария альта. В музыке Бартока, как правило, очень чувствуются напряжение духа и, если угодно, мускульное усилие. Так и здесь. В этом концерте альт подобен крепкому бойцу. Он преодолевает все препятствия и невзгоды. Он волевым усилием реагирует на самые ошеломляющие вызовы судьбы. Он, наконец, черпает силу из глубокой медитации. И возвращается в житейский вихрь настолько закаленным, что ввинчивается в этот поток всем своим естеством, вибрируя-трепеща похлеще, чем в пьесе Соллимы.

Дальше – больше. В сочинении Карманова (написанном, к слову, специально для андриановского фестиваля) виолончель подхватывает эту тему и развивает ее до точки кипения. Андрианов выбивает неутомимо-яростную дробь, задавая тон и пример оркестру. Ну да, - перекличка с опусом Соллимы. Но потом, по ходу пьесы, - новый акцент. Виолончель будто закусывает удила, ее энергия преобразуется почти в истерику, в бешенство. Оркестр подхватывает этот нечеловеческий ритм, и он вдруг превращается в механистичный. Духовые, опомнившись, несколько осветляют сей пейзаж, приобретший вполне пугающие черты…

Антракт. Переосмысление. Перезагрузка.

И вот дальше, в противоход  расхожим канонам выстраивания программы, - резкий, демонстративный и почти вызывающий,  спад музыкальной динамики.

Надорвались… 

И теперь альт Рысанова источает нежный и меланхоличный романс Бруха. А вслед - исповедуется виолончель Андрианова. В Фантазии Вайнберга голос разума переливается по всему спектру чувств, достигая и струн души. Виолончель здесь – до поры – одинока, как мало в каком из сочинений этого жанра. Она ищет свой микромир и пытается как-то его обустроить. Но потом – взрывается оркестр, и будто хлестает-погоняет. Виолончель ищет в заданной гонке что-то доброе или хотя бы сбалансированное. Но все жестче звучит оркестр. И одинокий голос разума опять уходит в себя. Создает-таки свой микромир. И перекликается с космосом, утешая себя и вторя  небесным голосам. В этом микрокосмосе и оставшись.

Ну, и развязка – столь же удивительная, как и весь концерт. Детская оркестровая сюита Элгара, он ее придумал совсем еще мальчиком. 

Ничем не омраченное, роднико-прозрачное детское слышание и понимание мира…

А Андрианов с Рысановым покинули сцену, сказав каждый свое слово и не дожидаясь развязки истории. Оставили слушателя с оркестром и с тем малышом из своего детства, который испуганно спрятался в каждом из нас, в самом дальнем, забитом и забытом, уголке сознания.

Что называется – открытый финал.

Необыкновенно сильно все было сделано.