Не только Кармен садистски убили в Перми. На сцене "Зарядья" тоже все умерли

Обстоятельства и место действия сильно влияют на восприятие. На другой площадке этот концерт, возможно,  прозвучал бы иначе. Но что есть, то есть: Филипп Чижевский после нашумевшей пермской премьеры «Кармен» оперативно, с важным музыкальным сообщением, десантировался в «Зарядье». Ну и.

10.04.2021. Концертный зал «Зарядье». И.Стравинский. Концерт для струнного оркестра («Базельский»). Л. Берио. Народные песни. Й.Гайдн. Симфония № 45 («Прощальная»). Ансамбль Questa musica. Дирижер Филипп Чижевский. Солистка Светлана Касьян, вокал.

Все, как любит Чижевский. Программа – контрастный душ. Тот же алгоритм, что и в недавнем консерваторском концерте с Лигети, Вагнером и Бахом: сперва лобовая атака на публику современной музыкой (исходящую из века 20-го присовокупим, для простоты понимания, к современной), потом оглядка в глубину веков.

Восприятие музыки зависит и от деталей. А в «Зарядье», среди прочих, прописана одна фирменная: «Не допускается снимать и сдвигать маску все время нахождения в НАШЕМ зале». Это там радикально от себя добавили к известным предписаниям. И за соблюдением оной детали пристрастно следит сотня надзирателей,  рассыпанная по огромному комплексу и облаченная в маскировочное серое.

Так вот, в этом – понятно, каком - контексте послевоенный Стравинский прозвучал у Чижевского специфически. Напряженно-нервический и глуховато-ропщущий  ритм. Нескончаемый, кажется. Будто вместо сердца – заржавевший мотор, и выдает он тахикардию на-гора. Изредка, вскользь, - эта тяжкая процедура перемежается вздохом или стоном. Потом она  преобразуется в выморочное подобие некоего полувальса – когда туфли словно прилипают к полу и их трудно отодрать. И снова пир ритма, теперь уже злого, колючего, нарастающего, оголтелого. Но в финале эта свистопляска внезапно осветляется. Вроде как наши таки победили.

Но это же надо еще проверить, правильно?

И вышла певица. И затянула народные песни. В смысле – песни разных народов. Мало кто в зале, подозреваю, изловчился разгадать, про что вокал. Цикл Берио в столичном репертуаре не в ходу, а отчетная концертная площадка не замечена во внимании к деталям музыкальным. Уже дома я глянул – оказалось, Светлана Касьян по большей части доносила любовные переживания.

Звучало сильно тоскливо. Откуда-то из глубокого далека. Как звуковой отголосок-мираж. Голос певицы то добирался до слуха, то вовсе пропадал (акустика, особенно при слушании солистов, в зале тоже специфическая). Задорно прозвучал разве что припев армянской песни, а азербайджанская  так и вся целиком бравурно-задиристо. Остальные – американские, французские, итальянские (кроме той, что про сумасшествие) – туши свет. Да и правда: какая любовь, когда в повестке унисекс и трансгендер? Да и какие, к бесу, «народные» - когда Глобал юнайтед?

И тут волею Чижевского из дальнего исторического угла выглянул старина Гайдн и, в обход потерявшего актуальность любовного цикла, подмигнул с хитрованским крестьянским прищуром  стилизатору-рационалисту Стравинскому: «Да брось ты свои ритмические упражнения, Федорыч! Сейчас я расскажу,  как оно было на самом деле».

45-я, «Прощальная»,  не просто необыкновенно красива. Она, быть может, и самая мудрая среди гайдновских симфоний. Ибо динамика целого и трепетность  частного здесь имеют равное право на обстоятельное музыкальное высказывание. Показывая, как частное органично вплетается в целое, Гайдн не поскупился на краски. Равно как  и изображая хрупкость и нежность частного.

Для пущей убедительности Чижевский поместил в центр оркестровой конструкции клавесин (коего в прочих исполнениях «Прощальной» я не обнаружил). Вероятно, клавесинная партия выражала здесь плотность жизненного потока и бег времени как таковой. К финалу симфонии клавесин запнулся и остановился – будто разрядились батарейки. Духовые наддали вниз, ни к чему внятному-перспективному  больше не призывая. И погас свет. И музыканты, как положено в «Прощальной», по очереди пошли прочь со сцены, громко хлопая притом дверью. Дирижер-предводитель тоже ушел, бросив оставшихся во мраке. Две скрипки жалобно допиликали. Баста. Локдаун.

Р.S. По расхожей версии, Йозеф Гайдн сочинил «Прощальную» в знак протеста против бессрочного заточения в четырех стенах  вверенных ему работодателем музыкантов (говорят, что вроде и платить им перестали). А Филипп Чижевский, со своей стороны, к концерту в «Зарядье» подрегулировал свой любимый контрастный душ. Осенью-то он исполнял в Третьяковке тех же Стравинского и Берио в связке с более жизнерадостной ранней симфонией Гайдна. А теперь взял и свел всю программу в одну темную точку. Не дай нам Бог.