Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как еж. Он над нами издевался?

Это поступок, конечно. И за поступком стоит определенное мужество, художественное и гражданское. Ибо к безусловно актуальным для нынешнего скособоченного времени и потому активированным исполнителями Хиндемиту и Шостаковичу добавлен Шуман. Поздний причем Шуман, что принципиально важно. На сцене двое в черном. Скрипка и фортепиано.

23.03.2021. Концертный зал «Зарядье». Малый зал. Р. Шуман. Сонаты №№ 1, 2, 3 для скрипки и фортепиано. Три романса. Роман Минц, скрипка; Варвара Мягкова, фортепиано.

Если по-простому, - Шуман съехал на обочину с центральной германской магистрали. Бах выразил и всем нам завещал  абсолютное понимание мировой гармонии. Бетховен открыл и оставил во всеобщее пользование неисчерпаемые пласты человеческого ресурса. На Шумана же тот, кто заведует в незримых сферах музыкой, словно спустил чертей – в качестве испытания.

Что такое, вообще говоря, романтизм? Поверка идеального реальным. Какова среди романтиков миссия, возложенная конкретно на Шумана? Показать критическую разбалансировку внутреннего  и внешнего миров?

Но тут противоречие. Ибо Шуман, точнее мучившая его болезнь, разрушал себя изнутри сам. И именно в случае с Шуманом мне видится проектный недочет в тех незримых сферах при выборе миссии для каждого из значительных композиторов…

Шопен своей музыкой превозмогал тяжелое нездоровье. Шуберт своей – преодолевал неустроенность и прочие невзгоды, выходя в ней к свету. Музыка же Шумана больше всего напоминает историю болезни. Поздний Шуман – это, с одной стороны,  муж любящей жены и многодетный отец (какая провокационная аллюзия на Баха!), а с другой – у него прогрессирует биполярное расстройство личности, его преследуют слуховые галлюцинации, в которых чередуются голоса ангелов и крики демонов…

И вот Роман Минц с Варварой Мягковой берут позднего Шумана, исполняемого не так чтобы часто.

ЗАЧЕМ?

А вот зачем, как я думаю. Музыканты делают стоп-кадр. Ставят перед слушателями звуковое зеркало – и тем самым ставят им, на круг, диагноз: вот же что с вами нынче творится, слушайте!

Только в первой из трех сонат ощущается воздух, достаточный для нормального живого дыхания. В ней еще слышна душевная устойчивость. В ней прочная лирическая линия и здоровый процесс жизни. Находится место чему-то даже вроде милых развлечений на лужайке. И напряженному, но вполне еще энергичному и гармоничному преодолению некоего стороннего натиска.

Больше подобного  в программе Минца - Мягковой не обнаружится. Да, прозвучат как сюжетная прокладка, как воспоминание-мираж,  три нежных романса. Да, мелькнет как последняя соломинка-зацепка умиротворенное Интермеццо в сонате № 3.

Но в целом здесь – только борьба с оголтелым давлением,  с беспрерывными напастями, с  нечистью, напирающей отовсюду. Выразительность фортепианной партии заставляет буквально кожей почувствовать неотвратимый натиск всех этих атак. Лирический персонаж Шумана не то что сдается, нет. В третьей части второй сонаты он словно пытается восстановить, начиная с пиццикато мелодику жизни, подвергшуюся страшной угрозе. А потом, в части четвертой, прямо-таки ввинчивается, такое чувство, в процесс натиска. Бьется изо всех сил – но уже взят в оборот, и неизвестно, что с ним станется…

В сонате № 3 слышится уже крик, стон, мольба. И вражеские волны здесь бушуют уже девятым валом. Воображаемый персонаж  будто и не дышит – только отбивается. А в заключительной части, такое ощущение, - проверяет, не потерял ли голос. Ищет голос, ищет интонацию, ищет фразу…

Такая вот исполнена программа. Не для нежных ушей. Программа как испытание для слушателя. И как  звуковое зеркало.

Психоз гуляет по миру. И поздний Шуман стал вдруг для него, мира, своим в доску.